Воспоминания

Май Данциг

художник

Евгений Евстафьевич Красовский принадлежал к старшему поколению художников, особенно для нас, молодых, приехавших в Беларусь в 60-е годы. И поэтому мы с большим уважением относились и к его творчеству, и к его возрасту. А он в свою очередь принимал молодых с удовольствием и очень доброжелательно. Мы всегда ценили его любовь к живописи. И в этом отношении, я думаю, к нему вполне применимы слова Сурикова, который в свое время сказал: «Есть живопись – художник, нет живописи – не художник». Я думаю, эти слова вполне применимы и к его творчеству, и к его взглядам, и к тем суждениям, которые он выносил работам художников, придя на очередную выставку. Он делил художников на живописцев и неживописцев. И, конечно, отдавал предпочтение тем работам, в которых явственно проступали большие качества живописи. И, я думаю, что в своих взглядах Евгений Евстафьевич был по отношению к нашему времени очень современен. Думаю, что мы давно уже на наших выставках соскучились по хорошим образцам великолепной живописи. 

Евгений Ефстафьевич Красовский был всегда готов к каким-то новым поискам, к новым открытиям. И когда появилась возможность сделать монументальную роспись в бывшем кинотеатре «Беларусь», он с удовольствием взял для изображения не свойственный художнику-станковисту материал - энкаустику, монументальный язык живописи. И он был одним из первых, кто использовал эту технику в монументальной росписи.

Евгений Евстафьевич был очень живым, очень темпераментным, очень эмоциональным человеком. И я думаю, то, что он любил живопись, говорит  о нем как о настоящем художнике, воспринимающим мир эмоционально, сердцем и душой.

Виктор Круглянский

журналист

Красовский весь "в людях”, как рыба в чешуе. Общение с ним всегда превращается в праздник: так свободно, увлеченно и заразительно, размышляя вслух, не подавляя собеседника, а вовлекая в совместное раздумье, говорит он сам; так радостно умеет слушать, так ненавязчиво и дружелюбно - наблюдать. Для него, думается, вообще нет неинтересных людей. Он равно отдается до конца беседе с мальчишкой /в свои семьдесят лет он организует конкурсы детских рисунков на асфальте/, с фанатиком-книголюбом /лучшие из "именных" экслибрисов в Белоруссии созданы им/, с дирижером камерного оркестра, с ткачихой-пенсионеркой. Молодой способный живописец только еще делает свои первые шаги в искусстве, а Красовский уже пишет его портрет и убеждает друзей посмотреть и оценить его работы. В Минск приезжает Вильнюсский диксиленд - Красовский с убедительностью профессионала объясняет, что нового, оригинального принесли в советский джаз эти замечательные музыканты… Круг музыкальных привязанностей Красовского — от Палестрины и Орландо ди Лассо до Вебера, Пендерецкого, Мессиана. Круг его литературных увлечений — от Инессы де ла Крус и Ганса Сакса до Кобо Абэ и Кортасара, Мечислава Яструна и Антони Слонимского. Он читал Тацита и Маколея, Грамши и Швейцера.

Знает тридцать способов приготовления кофе и технологию переплетного дела. Все это входит в его искусство многообразием интересов и ассоциаций, особенной духовностью, щедрой открытостью в мир.

Красовский всегда был хорошим художником — честным, профессиональным, отзывчивым, любознательным. В его творчестве всегда была особая духовная единственность, художническая неповторимость. 0 его живописи и графике уже в 50-х годах можно было говорить "мир Красовского".

Игорь Бархатков

художник

С Евгением Евстафьевичем Красовским я познакомился в 1978 году. Это была его последняя прижизненная персональная выставка. Отец о нем очень много рассказывал и говорит: «Идем я тебе покажу одного очень интересного мастера»…

Мне понравились в то время его очень маленькие работы. Я был удивлен, что в маленькой работе можно так много сказать. Это очень большая редкость. Обычно художники в те советские времена были прославлены большими работами, работами социально значимыми, как они тогда назывались. А тут я увидел совершенно другое. Человек в маленькой работе, буквально с ладошку, может сказать больше, чем в картине другой художник. 

Второй раз мы встретились через несколько лет. У моего отца была персональная выставка. Мы не знали, что это был последний год Красовского. Мы его пригласили. И я просто учился, как нужно развешивать картины. Он их развешивал, как клал на холст краски: красную – сюда, а вот эту синюю – сюда. Потом поменяет. А белую картину – сюда. Он не раскладывал их по стенам, он их писал…

Таких художников в мире очень мало, как Красовский. Это блестящая быстрая кисть, молниеносный взгляд. Полет какой-то. Взрыв. Очень грубо он рубит форму. Но это всегда по-настоящему, серьезно, по-художнически. Он очень смело писал. 

Лариса Бортник

искусствовед

Евгений Евстафьевич – очень энергичный художник. Очень темпераментный. И все его творчество говорит о том, что он такой неугомонный труженик. Творец. Ежеминутный. Ежечасный. Ни одной минуты своей жизни он не потратил впустую. Те поездки, в которые он ездил по линии союза художников, (это были те времена, когда трудно было попадать за границу). Это были семидесятые годы, когда открылась заграница для творческих людей. Евгений Евстафьевич успевал написать очень много маленьких этюдов, таких ярких, таких сочных, полноценно живописных. И, конечно, каждый из этих этюдов является вполне законченным произведением, характеризующим ту или иную страну, тот или иной город. Я знаю, что многие выезжали для того, чтобы просто посмотреть, создать для себя лично какие-то впечатления. А Евгений Евстафьевич торопился запечатлеть это все для нас. И сегодня эти этюды являются необыкновенно ценным материалом. 

Он художник был очень многогранный. Кроме живописи он занимался графикой. Он освоил различные техники графические. Он занимался экслибрисом. Многие библиотеки частные, известные деятели культуры Беларуси, да и не только Беларуси имеют в своей библиотеке такой знак – экслибрис, выполненный Евгением Евстафьевичем.

Он прибегал во Дворец всегда очень быстро. Ему всегда было некогда. Он успевал со всеми побеседовать. Успевал сделать какие-то замечания. А человек он был очень внимательный. Поэтому если обнаруживал какие-то ошибки, он должен был об этом непременно сказать. То есть человек он очень неравнодушный. И вот эта активная жизненная позиция у него выразилась и в творчестве. 

Я очень люблю его живопись. Потому что она сочная, звучная. Умел он писать широкой кистью невероятно мелкие детали. Вот это один из секретов его мастерства. Но, кстати, он очень много экспериментировал. Он даже в живописи, не выходя за рамки определенного вида искусства, по-разному писал в разные годы. Иногда это очень точное копирование натуры. А иногда это совершенно свободное, легкое и своеобразное письмо…  То есть у Красовского есть свое лицо, есть свой особый колорит.

Юрий Бокач

журналист

Моя жена Людмила родилась и часть детства прожила в деревне Слобода Березинского района. Их дом стоял недалеко от речки Березины. И к ним два лета подряд приезжал и снимал часть дома Евгений Евстафьевич Красовский. Как тогда это называлось - на дачу. Здесь он ходил на этюды, много писал. И один из его лучших и самых знаменитых пейзажей “На берегу Березины” написан именно здесь и в то время. Тогда же он написал картину “На даче”. На ней - мать Люды - Галина Павловна, старшая сестра Дина и сын Евгения Евстафьевича Саша. Фотографию этой работы Красовский позже прислал в семью Люды. И это фото всё время хранилось в семейном альбоме. Люда мало что помнила о пребывании Красовского в их доме. Но один случай вспоминала. Она, пятилетняя девочка, как-то нашла на ближнем перелеске кривой маленький боровик: шляпка набок да изъедена улиткой. Принесла во двор. А там работает Красовский. Что-то пишет. Подала ему гриб и попросила: ”Нарисуй мне такой”.  Он взял гриб, положил рядом с палитрой, отыскал листок бумаги и быстро нарисовал гриб. Такой же кривой, с изъеденной шляпкой. Протянул рисунок Люде. Она посмотрела на листок. Потом удивлённо на художника. Он спросил: ”Нравится?” И она ответила: “Нет”.

… Красовский всегда был правдив. И в жизни. И в искусстве.

Ольга Красовская

внучка художника

Я его помню и как дедушку своего, и как художника. Ходила и на его выставки. И знала, что он - хороший художник. А вот как с дедушкой… у нас были сложные отношения. Мы почему-то часто спорили и даже ругались. Причём он со мной ругался как с равным взрослым человеком. Тогда я не понимала: почему? А теперь думаю: он во многом был тогда, как и я, ребёнок: так же остро воспринимал всякую несправедливость. 

Он постоянно был в движении. Так же и умер, можно сказать, на ходу. В тот день, 14 июля 1980 года, он был на собрании в Союзе художников, потом занимался будущей поездкой в Крым, потом пошёл работать в свою мастерскую. Здесь мы его и нашли назавтра.